Иван Мохначук: «С Наполеонами говорить нельзя»

– Иван Иванович, как вы оценивае те фактически состоявшуюся национализацию шахты «Интауголь»?

– Я проработал там 12 лет. Качество интинского угля гораздо хуже, чем такого же – энергетического – в Воркуте. Интинский уголь высокозольный, серный и очень тяжёлый. И, безусловно, рынок сделал своё дело. Тот уголь, который сегодня в Инте есть, не востребован в том количестве, которое необходимо было бы для развития Инты. В результате осталась одна «Интинская». Она пер-спективна на 3 млн. тонн добычи в год. Это тот объём, который достаточен для того, чтобы работать безубыточно.

Мы долго, где-то лет семь, занимались шахтой, чтобы, пройдя через банкротство, не развалить её, а санировать. Потому что те долги, которые висели и накапливались, – более 7 млрд. рублей, конечно, были неподъёмны. Сделав такой манёвр – очистив шахту и выставив её на торги, мы поняли, что нам не повезло с инвестором. Потому что тот, который пришёл из Петербурга, мягко говоря, оказался несостоятельным. Он думал не о перспективе, а о том, как бы урвать и отбить те деньги, которые вложил при покупке, ну а дальше будь что будет.

При этом они запутались в своих финансовых схемах, поскольку не просчитывали дальнюю перспективу, а играли в короткую. Но промышленный бизнес, в том числе и угольный, не живёт в короткую. Он рассчитан на длительный цикл. Потому что нужно пройти горные выработки и купить добычное оборудование. И только после того как проходит определённый цикл, 1-3 года, уголь идёт на-гора, и начинается, при правильном построении экономики, отдача. Но при этом очень важно, мягко говоря, не тырить деньги из того, что работает.

В итоге мы пришли к тому, что имеем: шахту загнали, причём произошёл манёвр: они не захотели работать со старыми потребителями и пытались найти новых. И республике пришлось забрать шахту под своё крыло.

– Это правильно?

– Я не думаю, что это самый худший вариант, потому что сегодня лавы подготовлены и шахта работает. Думаю, в этом году они выйдут где-то на 2 млн. тонн угля. На следующий год стоит задача в 2,4-2,5 млн. Проблема у шахты заключается в том, что проходка отстаёт от длительной перспективы. Потому что сегодня мы смотрим уже на 2017-2018-й и далее годы. 2015 год нам понятен, 2016-й, тоже, в принципе, вырисовывается, но нужна проходка. Для проходки нужен металл, потому что нынешние анкерные крепления (кровельные крепи на основе пробуренных шпуров – прим. ред.) сегодня совсем не подходят для интинских пластов. Нужны арки.

Варианты по инвестициям в основной капитал и именно в проходку есть. Значит, есть и перспектива у Инты.

Другое дело, что необходимо навести порядок с трудовыми ресурсами. Прежде всего дать возможность выехать из Инты тем пенсионерам, которые уже выработали свой потенциал и отдали, что могли. Это снизит социальную нагрузку на бюджет города, в целом на экономику района – и дальше можно спокойно развиваться. В программе у Гайзера всё это есть, и мы будем поддерживать Вячеслава Михайловича. Тем более что он земляк, интинец, а интинцы всегда для своих отдают всё, что могут.

– На шахте начался приём людей с Донбасса. То есть, оказывается, там есть потребность в рабочих руках?

– Если мы говорим о точечных специалистах по отдельным профессиям – комбайнёрам, слесарям, автоматчикам, наладчикам, – то да, действительно, на «Интинской» есть дефицит. Если в целом по численности, то я бы не сказал, что он есть. Людей хватает. Те, которых взяли, – это именно профессионалы Донбасса, у которых есть опыт, они знают производство, технологию… Ну и потом: есть же Славянский мир. И мы должны помогать друг другу.

– То есть вы ещё и этот фактор учитываете?

– Конечно! Мы должны друг друга поддерживать. На Украине сейчас развита шизофрения, к сожалению, по-другому я не могу сказать. И когда мне задают вопросы по Украине, я всегда говорю: в дурдоме нельзя с кем-то разговаривать и кому-то что-то объяснять, потому что там одни Наполеоны.

– Но, кажется, у вас корни именно украинские?

– У меня по всей Украине родственники живут – и во Львове, и в Ивано-Франковской области, и в Киеве, и в Житомире, и в Алчевске, и в Луганске. Но в моём детстве всё было в порядке. А в детстве тех украинцев, у кого оно пришлось на последние 23 года, случилась капель. Им в мозг постоянно капают-капают, вкладывают определённые идеи, и потом переубедить их в чём-то сложно. Я считаю: то, что произошло на Украине, – это большая недоработка нашего Министерства иностранных дел. Мы всё это время считали, что одна семья, и куда, мол, украинцы денутся? А вот – делись.