На окраине районного села приземлился вертолёт. Из вертолёта вышел дед, а вслед за ним попутчики выкатили на землю бочку. Вертолёт улетел на место постоянной стоянки…
Сидел дед на бочке и в душе радовался, как же повезло на этот раз с рыбалкой и с вертолётом – считай, привезли прямо к дому… Далеко осталась избушка и рыбацкие места, куда он неоднократно за свою жизнь поднимался на лодке. В молодости по реке поднимался «на шесту», а уже лет пять на моторке «Ветерок». С вертолетом на этот раз просто повезло. Вот и с пригорка видать пол села, а за поворотом дом родной, где наверняка ждут рыбака. Приходили в голову мысли, может, последний раз он съездил на такую рыбалку – годы берут своё.
В это же время из лесу вышел человек с корзиной в руках.
Человек проходил мимо деда-рыбака, сидящего на бочке, и мимоходом спросил: «Дед, с рыбалки вернулся?»
«Да, сынок – с рыбалки», – ответил дед.
«Наверное, и «красную» поймал?» – поинтересовался незнакомец.
«Есть малость…» – ответил дед грибнику.
Знать бы деду наперёд, кто был под «личиной» грибника-любителя «тихой охоты».
Сболтнул лишнее незнакомцу, дед на счёт «красненькой», но поздно спохватился. Не говорят такое каждому встречному -поперечному в таких случаях, есть такая заповедь среди рыбаков.
Где-то через полчаса к месту высадки рыбака подкатила автомашина со стороны села и забрали деда с бочкой – прямо в милицейское отделение.
Как уже понял читатель, под «личиной грибника» оказался местный прокурор района. Прокурор и послал за дедом автомашину с милицией.
В жизни простого мужика не бывает так, чтобы и рыбалка удалась, и на вертолёте прямо к дому подвезли.
В милицейском участке, при понятых и прилюдно, вскрыли-раскупорили бочку с рыбой, а там свежего посола сёмга – розовенькая, аккуратно уложенная и «огурцами» пахнущая. Там же при народе обозвали деда браконьером и хапугой. Посчитали все «хвосты» со слов самого деда и определили штраф по 50 рублей за каждую выловленную рыбину. Оформили официальную бумагу-протокол под подписи и заперли деда в «кутузке», домой не отпустили – всё же деревенский «преступник».
Сидел дед в «кутузке» одиноко, и перед глазами вся жизнь пролетела за бессонную ночь. Две войны прошёл: первую германскую и гражданскую междоусобную. Советскую Власть устанавливал на местах, где прошёл красноармейцем. Работал при колхозном строе за «трудодни» на разных работах в самые трудные годины для страны Советов. Много всего было в жизни у деда: горечи и радости. Но и выезжал на лодке при подъёме сёмги в реки, к заветным местам, где и ставил сети на «красную» рыбу тёмными осенними ночами. Ловили рыбу всякую в тех же местах предки деда со времён ещё царей-государей…Никогда не брал у природы сверх положенного, чтил заповеди рыбацкие. Дед знал правила ловли рыбы: какую можно ловить, а какую нельзя.
Последнее слово прокурор ещё не сказал, но статью в наказание найдут строгую – попался мужик с «красной» рыбой, запрещённой по закону.
Умер в «кутузке» дед в ту же ночь от тяжёлых мыслей и позора,ч то так просто попал в руки прокурора. Угробили стены казённые старика за одну ночь, а мог ещё пожить на этой грешной земле. Попался не рыбнадзору, а самому прокурору.
Похоронили деда родные на третий день с отпеванием местных богомольных бабушек. Помянули деда близкие мужики по обычаю за поминальным столом за упокой.
Бочка с рыбой осталась стоять в милиции и портиться в тепле.
Для милицейского начальства стоял вопрос, что делать с семгой?
Наиболее нахальные выбрали рыбу из бочки себе, лучшие куски, может, и прокурору достались…
Всей рыбой «отоварится» не посмели, всё же бочка с рыбой – «вещдок» и фигурирует в протоколе.
В местную рабочую столовую оформить..? Не положено, столовая – не ресторан, чтобы «красной» рыбой баловать трудящихся.
Везти в Сыктывкар уже поздно – в дороге сёмга может потерять товарные качества.
Думали и решили закопать бочку с «красной» рыбой в землю за селом в тёмное время суток, вслед за покойным дедом.
Так и сделали «мильтоны».
Заключение
Кто ловил сёмгу?
Сёмгу ловили артели рыбаков под государственный заказ при строгом «учёте и отчётности» и «научно обоснованно» десятками тонн на устье реки Печоры. Отправляли в Москву и расходилась рыба с икрой по ресторанам, спецбуфетам и институтам.
Ловили в полный рост «блатные рыбаки» по заявленным «квотам» Начальников, закидывая сеть-плавун на семужьих печорских тонях. Такие «штатные рыбаки» имели оборудованные базы с вертолётной площадкой, необходимые плавсредства за казённые средства.
Ловил деревенский мужик тёмными осенними ночами, сидя под ёлкой на стрёме и сторожил свои сети. Протягивал сеть-плавун поперек реки и проплывал участок, прислушиваясь всякому звуку и плеску. Заведомо рисковал, но закидывал сеть – «играл» с рыбинспектором в «кошки-мышки». Догонял рыбнадзор на мощном катере лодку мужика на реке и прижимал к берегу. Раз попался – посчитают все «хвосты» с улова, замерят метраж сетей, а если нужно каждую ячею и найдут статью от имени закона. По окончании рейдов напечатают в местной газете статью о браконьерстве, занесут мужика в «чёрный» список. При повторном задержании мужика наказывали «по полной».

Кто имел и ел запрещённую «красную» рыбу?
Сёмга и икра входила в меню московских ресторанов, ублажая снедью застолье зажиточных москвичей и зарубежных гостьей. Под ресторанную музыку хорошо пилась «Столичная» и закусывалась икра: как «широко и вольготно» живёт «страна трудящихся»…
У московской знати красная рыба и икра не переводилась в холодильниках из-за собственного уважения к своей персоне.
Мог ли простой деревенский мужик открыто выложить на столе сёмгу по случаю празднования 7-го ноября? Выпить «Воркутинскую» не запрещалось за «диктатуру пролетариата» и «крепость Советской Власти», а «красной» рыбой простому мужику закусывать нельзя, закон такой не писан.
Открыто – нет, а под уговор после «третьей», выставлял на стол проверенному собеседнику, оправдываясь перед однополчанином:
«Живём у реки, а уху из «партийной» рыбы не варим – закон не позволяет..! Но под «красную» дату в календаре,не грех закусить и «царской» рыбой..!»
Кто травил рыбу?
Вспомним по случаю такому строки В.Высоцкого про тюменскую нефть:
Угар побед, пламя не угробь
И ритм не глуши копытный дробот,
Излишки нефти стравливали в Обь,
пока не проложили нефтепровод…
Подобное случалось и на усинской земле и многократно. Травили рыбу промышленники – нефтяники, сбросами с мест разливов нефти и пластовой воды, скважины и объекты которых расположены вдоль реки Печоры и её притоков.
Мне рассказывали такое. Водолаз спускался обследовать дно реки Печоры в районе рыбоучётного заграждения лова сёмги и обнаружил массовую гибель рыбы. Железный щуп водолаза фиксировал «мёртвой массы» на дне реки с толщиной более метра. От дальнейших обследований и ныряний водолаз отказался.
«Пусть «ныряют» и обследуют печорские глубины рыбнадзоры и те, кто поставлен на охрану рыбных запасов…» – таков был ответ-отказ водолаза.
Французский писатель 19 века Гюстав Флобер в своих изречениях писал: «Браконьер – деревенский преступник». Устарелое определение француза для нашего времени. Главным браконьером по уничтожению печорских рыбных ресурсов являются нефтяники-промышленники, ведущие добычу нефти по обе стороны бассейна реки Печора.
Рубили лесопромышленники лес на водоохранных зонах – река мелела и лишалась естественного гидроресурса. Лесопромышленники также в «чёрных списках» у природы. «Водоохранная зона – рубка леса строго запрещена!» – так плакаты гласят. «Чёрные» лесорубы срубили ёлки под корень и ушли, а взамен не посадили ничего…
Кто охранял «красную» рыбу?
Запрещённую для лова сёмгу охраняли от браконьеров на всех реках, куда проходила рыба. Охраняла рыбу рыбинспекция и милиция, добровольная оперативная дружина и сознательная часть населения. Объезжали на быстроходных лодках инспектора «гоняли – шугали» и штрафовали браконьеров на вверенных им участках. По необходимости поднимали вертолёты и подключали «широкоплечих» омоновцев.
«Однажды Первый секретарь района партии со своими подельниками-браконьерами протащил сеть-плавун по печорским волнам, и попались в сети восемь штук сёмги. А рыбнадзор тут как тут, и улов у «Первого» восемь «хвостов…» – на этом рассказчик прервался, как будто сболтнул лишнее.
«Наказал инспектор «Первого» за лов запрещённой рыбы по закону..?» – был мой вопрос.
Рыбнадзор – «гроза» деревенских браконьеров сделал паузу и закончил начатое: «Потом инспектор работал истопником и ворошил уголёк кочергой в местной котельной …» – был окончательный ответ.
При российских царях сёмгу называли благородной и царской рыбой из-за нежно-розового мяса, подавалась на барский стол. При Советах сёмгу острословы назвали «партийно-номенклатурной» рыбой. Сёмга никогда не была «сельповской рыбой».
При Советах так и не был принят «цивильный» закон, по отношению к «красной» рыбе и сегодня «заявка » на этот счёт в Госдуму не поступала.
Норвежцы выращивают этот вид рыбы в своих фьордах, как поросят, и экспортируют на прилавки российских супермаркетов. Может, «норвежская» семга спасёт «печорскую» и «мезенскую» рыбу от исчезновения как вида.
Или придёт время, и занесут при нас сёмгу в «Красную книгу».

Утренний туман
Поделиться в соцсетях
“Смешались в кучу кони, люди” (с) М.Ю.Лермонтов В чём пафос этой статьи? В том, что хитрый прокурор старика угробил? Или в том, что старик гробил край в котором жил? Или в том, что москали всю коми-икру сожрали? Как бы между прочим, сёмга уже много лет как внесена в Международную Красную… Читать далее »