Полицейский сигнал

Когда писались эти строки, их автор и не чаял, что тем же вечером Президент РФ объявит стране о некоторых частностях масштабной реформы милиции. Полагаю, не для меня одного в выжимке программы «Время» с заседания правительства страны в прошлую пятницу ключевым стало слово «полиция».

Первый (и пока последний) привод был у меня в 12 лет. «Свинтили» за то, что я… возвращался домой от родственников по одной из центральных улиц Сыктывкара в начале десятого вечера. Двое здоровяков буквально подхватили меня с двух сторон под руки, развернули на 180 градусов и поволокли в околоток. Дежуривший офицер оказался знакомым моих родителей, меня тут же отпустили (любопытно, что уже без «охраны»), и, когда я рассказал дома, как всё было, дело против «неверных» решили в конце концов
замять.

Критикам милиции часто возражают: мол, если что, к милиции же и взываете. Увы, давно уже не взываем! С тем же подвыпившим соседом сподручнее разобраться самому, чем дозваниваться, ждать наряд, а потом ещё среди ночи заполнять два экземпляра протокола, не для хода заявления, а для их, милиционеров, отчётности.

Прошло четверть века с того моего ареста, но я понял, что немногое изменилось, когда грянуло дело рыжего блогера Саввы Терентьева, тоже характерное, если взглянуть на суть. А суть в том, что милиции потребовалась защита от невысокого худощавого гражданина 22 лет от роду.

Разумеется, было бы наивно тешить себя мыслью, что с названием «органов» вмиг качественно изменится и состав людей в серой (это, видимо, тоже подвергнется ребрендингу) униформе.

Понятно, почему Медведев, человек европейски образованный, выносил «полицейскую» идею. Кроме всего прочего, она имеет, во-первых, отчётливый лингвистический аспект. «Милиция» (от лат. militaris – «военный») формировалась в мировой практике, когда требовалось либо срочно вооружить граждан, либо созвать их под знамёна, и без того постоянно вооружённых в силу специфики жизни в конкретном регионе. Так было, например, во время войны за независимость североамериканских штатов. Армия Джорджа Вашингтона представляла собой объединённые отряды милиции, собранные из охотников, да и просто жителей приграничных фортов.

Таким образом, в умах носителей европейских языков, слово «милиция» связано с некой чрезвычайщиной. Поэтому (оно же – во-вторых), это, конечно, ещё один медведевский сигнал миру о том, что Россия медленно, но всё же встаёт на либеральный путь развития. Очень хотелось бы, чтобы сигнал этот был считан и в самой России, и тогда, глядишь, проголосуем не сердцем, а головой.